Кардиохирургия в Санкт-Петербурге: с чего все начиналось.
История современной детской кардиохирургии в Ленинграде — Санкт-Петербурге началась весной далекого 1984г. Главный педиатр Ленинграда, зав. кафедрой педиатрического института, человек высоко эрудированный, профессор Игорь Михайлович Воронцов как никто другой знал «достижения» советской медицины, в результате которых летальность от врожденных пороков сердца достигала чудовищных размеров. На весь Советский Союз (15 республик, одна шестая часть суши) существовало только одно лечебное учреждение, в котором, отстав от цивилизованного мира на десятилетия, пытались лечить пороки сердца у детей. В этом учреждении, институте им. Бакулева, было одно-единственное отделение, в котором лечились дети первого года жизни. Всего несколько кардиохирургических коек на весь Советский Союз!
Но вернемся в 1984 год... Трем выпускникам Игорь Михайлович предложил заняться кардиохирургией. Без всякой надежды на хоть какую-то перспективу. Расчет его был прост, логичен, и, как жизнь показала, абсолютно верен: подготовить молодых специалистов, начать с кардиологии, а затем... в общем, нужно было с чего-то начинать. Виктор Довгань, Николай Киселев и Дмитрий Певный, вчерашние студенты, начали постигать азы кардиологии и кардиохирургии.
Первый год интернатуры в больницах им. Крупской (кардиоревматология), им. Раухфуса (кардиология врожденных пороков сердца), затем в клинике им. Куприянова Военно-медицинской академии. В обход всех правил Игорь Михайлович организовал ординатуру. Еще два года в ВМедА, из них месяц в ин-те им. Бакулева. В клинике им.Куприянова идею создания детской кардиохиругии горячо поддержал будущий заведующий кафедрой и клиникой, профессор Александр Борисович Зорин. Там же, в клинике им. Куприянова, произошло знакомство будущих кардиохирургов с лейтенантом В.Г.Любомудровым, который на год позже начал учиться в клинической ординатуре.

На фото: сотрудники клиники им.Купринова (1986 год). Верхний ряд, слева направо: второй — Дмитрий Певный, четвертый — Николай Киселев, третий справа — Виктор Довгань. Первый ряд: третий справа — Вадим Любомудров, шестой справа — профессор Зорин.
Годы пролетели быстро. Учеба закончилась. Поддержанные проф. Александром Борисовичем Зориным, осенью 1987 года кардиохирурги пришли работать в детскую городскую больницу N1. Главный врач больницы, В.А.Морозов, с удовольствием взял на работу трех молодых врачей, но развернуть кардиохирургическую работу не удавалось.
Были кардиохирурги, была больница. Не было кардиохирургии. Кардиохирурги работали в приемном покое, оперируя аппендициты, ущемленные грыжи, обрабатывая ожоги, лечили переломы конечностей, в общем, работали детскими хирургами. Были попытки сделать операции на сердце с участием профессора Зорина. Привезли аппарат искусственного кровообращения из ВМедА, старый. Многоразовые пузырьковые оксигенаторы, таких сейчас нет, да и в те годы нигде в мире уже не использовавшиеся. Операции были единичные, результаты неважные.
Никто не собирался закупать оборудование для кардиохирургии — в социалистическом плановом хозяйстве таких расходов не было запланировано.
Тем временем в стране происходила «перестройка». Генеральный секретарь ЦК КПСС М.С.Горбачёв ездил по миру. Европейцы и американцы ехали в СССР посмотреть на первое в мире пролетарское государство, в котором не было мяса, хлеба, туалетной бумаги, лекарств и прочих продуктов первой необходимости.
В 1988 году в Ленинград с кинематографической делегацией на советско-американский кинофестиваль приехала Джоанн МакГоуэн (Jo Ann McGowan), занимавшаяся в США кинобизнесом, даже баллотировавшаяся на пост мэра какого-то из небольших городов Калифорнии. Она встречается с Еленой Сенотовой, преводчицей на фестивале. Елена в частном разговоре рассказывает о своей беде: её дочь, Маша, больна тяжелым врожденным пороком сердца. Никто в стране не может помочь - девочка синеет, задыхается, смерть ждет ее в ближайшее время. Вернувшись в США, Джоанн встречается с доктором Найласом Янгом (Nilas Young), кардиохирургом детской больницы Окленда. Вмести они смогли организовать приезд Маши с мамой в США. Найлас Янг оперировал девочку: рутинная операция коррекции тетрады Фалло. Девочка через несколько недель после операции вернулась домой здоровой. Информация об этой операции появилась в ТАСС плюс сработало "сарафанное радио", и в Окленд пришли сотни писем от отчаявшихся родителей с просьбой о помощи. Лечить их в Америке было невозможно, проще было приехать и научить советских хирургов. Джоанн позвонила Сенотовой, та договорилась с главным врачом 1-й детской больницы: американцы будут смотреть детей, написавших США. Джоэнн приехала вместе Найласом Янгом и кардиологами. Американские врачи познакомились с больницей, несколько дней смотрели детей, которых пришло много больше, чем приглашали. Тяжелые, запущенные, в большинстве своем - уже неоперабельные дети.
Договорились, что в следующий приезд американцы приедут и будут оперировать. И они приехали: большой командой, кардиологи, кардиохирурги, реаниматологи, перфузиологи, реанимационные и операционные сестры. Работали вместе - хирурги за одним операционным столом, наши реаниматологи дежурили рядом с американскими. Работали на той аппаратуре, теми инструментами, что американцы привезли с собой и подарили больнице. Движение было названо "От сердца к сердцу" (Heart to heart). Приезжали два раза в год по две недели. Каждый раз привозили новую технику, расходные материалы, чтобы хватило еще после их отъезда. Пригласили большую группу врачей учиться в США.
- Небольшое историко-познавательное отступление: советские больницы.
В Советском Союзе ребёнок, попавший в больницу, изолировался от родителей. Были часы посещения детей, всё остальное время допуск родителей в стационар был запрещен. В реанимацию родителей не пускали никогда и ни за что, даже если ребенок там умирал. Кормящие матери могли рассчитывать на нахождение вместе с ребенком, в лучшем случае, что им предоставлялось - это стул, на котором можно посидеть. На ночь матерей прогоняли домой. Это совершенно не значило, что в больницах было достаточно сестер, нянь, санитарок и прочего персонала: в обычном педиатрическом отделении в ночь на 30-60 детей оставалась одна, в лучшем случае две сестры. Сестер не хватало: работа была не престижной и малооплачиваемой, молодые сестры отрабатывали после медучилищ обязательные три года, а затем бежали из стационаров, а зачастую и из медицины. Санитарок, уборщиц в больницах не было - трудная работа за гроши, кому она нужна! Сестрам доплачивали "санитарские", за это они обязаны были мыть полы, выносить горшки, убирать в туалетах... Не нужно думать, что это врачи были такие плохие - подобные требования диктовались нормами санэпидрежима: в больнице велика вероятность вспышки эпидемии, поэтому допуск родителей был закрыт, чтобы они, родители, не заражали детей. А уж реанимация - это вообще такое место, где все стерильно, правда, сестры порой ставили капельницы, едва сполоснув руки после мытья судна со стулом, так то ж работа такая. Про перчатки на руки сестре... про такое даже подумать не могли, перчатки только хирургам в операционную...
Общение с американскими коллегами многое изменило в больнице. В первую очередь - представление о том, как должны работать врачи и сестры. Можно не пускать родителей на отделение, чтобы они не заражали своих детей и не мешали работать врачам, которые не умеют лечить, как это было в СССР, а можно, чтобы дети были на отделении вместе с родителями, так и детям спокойнее, и сестрам легче работать. Оказывается, что в реанимации родители никому не мешают, а маску с колпаком врачу нужно только в операционную одевать, а не потеть в них целый день; а в операционной нужно работать, впахивать, и не три операционных дня в неделю, как принято было в наших больницах, а каждый день, потому что только так можно достичь каких-то приемлемых результатов. Сестер в реанимации должно быть одна на одного больного, а не на четырех или на шестерых, как принято в СССР; сестра должна понимать, что делает, её надо обучать постоянно.
В больницу стала приходить вся европейская и американская кардиохирургическая периодика - Джоанн выписала журналы, половины из которых не было даже в питерской Публичной библиотеке.